Книга Прах и камень  - Эрика Адамс

– Где все твои прислужники? Говорят, ты уничтожаешь старые и создаёшь новые извращённые формы жизни.

Я начинаю разговор для того, чтобы вытянуть из Рикса как можно больше информации. Возможно, она пригодится мне в дальнейшем или я просто страшусь непонятных шорохов и едва слышного скрежета, доносящегося до края моего уха.

– Извращённые формы жизни, – смеётся Рикс и переплетает свои пальцы с моими так, словно мы обычная супружеская чета, прогуливающаяся по принадлежащей нам территории возле дома, – извращённые в вашем понимании? В понимании смертных? Я бы не назвал это извращённой формой. Просто сосуд, изменившийся под влиянием иного содержания – только и всего. Погоди, Аврелия, скоро ты всё увидишь сама.

Мы останавливаемся перед массивными дверьми и от движения его ладони они гостеприимно распахиваются внутрь, впуская нас в огромный просторный зал. В нём такое скопление мшистой поверхности на всех стенах, что кажется будто они – сплошной зелёный ковёр. Посередине зала возвышается огромный трон, вырубленный из чёрного с золотыми прожилками камня. Рядом с ним установлено сидение чуть меньше.

Около трона – накрытый стол, ломящийся от самых разнообразных яств, испускающих приятнейший аромат, от которого рот наполняется слюной. На другом конце стола установлено сидение гораздо меньше и ниже того, что предназначено для Рикса. Нужно взобраться по ступенькам, ведущим вверх, чтобы присесть за стол. А вокруг это постамента снуют две собаки, высокие в холке настолько, что могут сравняться с моим плечом. Пасти их разинуты и между острых длинных зубов свешиваются ярко-алые языки.

Рикс помогает подняться и даже отодвигает для меня сиденье, в каждом движении – уверенность и изящество.

– Вина?

– Нет, просто воды. Если можно.

– Эй вы! – хлопает в ладоши Рикс, – принесите воды…

По углам начинает шевелиться тени и из темноты один за другим начинают выходить странные создания. Одно из них напоминает тех двух мужчин, которых прикончил Ро’ан на берегу реки: их головы лысы, а носы отсутствуют – вместо них продольные узкие щели. У другой твари – верхняя часть туловища подобна женской, но с ужасным горбом, пригибающим тело к земле, а ноги повёрнуты коленями назад. Ужасное создание ходит, припадая назад… Кажется, им несть числа. Все виды живых существ: животных и птиц, насекомых и пресмыкающихся совмещены с человеческой плотью в диких пропорциях, от одного взгляда на которые содрогаешься поневоле. Передо мной на стол ставит керамический кувшин с прохладной водой наполовину женщина, но вместо пальцев у неё длинные мягкие щупальца с мерзко хлюпающими присосками.

– Достаточно. Я насмотрелась. Прошу, прикажи им убраться…

– Почему бы не исполнить просьбу? – и по хлопку ладоней все создания вновь прячутся в темноте, заползая в свои норы.

– О чём ты хотел поговорить со мной?

От прохладной воды стынут зубы, но она приводит в чувство, прогоняя морок и страх чуть дальше, давая возможность дышать немного свободнее.

– Нетерпеливая Аврелия… Мы едва начали с тобой дружескую беседу, а ты уже торопишь события. У нас в запасе так много времени…

Сам Рикс не притрагивается к пище. Ему по вкусу иные яства – живые, с горячей кровью и сочной плотью… Он обольстительно улыбается, играя в радушного хозяина. И я решаю отчасти принять условия его игры.

– Хорошо, – я улыбаюсь, откидываясь на высокую спинку сидения, обитую подушками, – расскажи мне. С чего вдруг тебе понадобился Силан? Я спрашиваю сейчас не о причине, по которой ты похитил дитя, а почему именно сейчас… Почему не ранее?

– Потому что я не знал о нём, до того момента, пока одна из селянок рассказала об отвергнутой Невесте, что до сих живёт со своим дитя… О этот момент! Разве мог я не чувствовать кожей собственное творение?

– Силан не творение. Он живое существо, из плоти и крови. Не чета тем мерзким гадам, которыми ты хочешь заселить все подлунные земли.

– Пусть так, да. Он не чета им. Он – гораздо лучше и сильнее, он совершеннее их во всём. Но ты ошибёшься, сказав, что любое из них – не моё дитя.

Рикс указывает пальцем вглубь залы, где из всех гадов остался только один. Там на задних пупырчатых лапах передвигается огромное существо, напоминающее одновременно лягушку и человека. Жуткое, отталкивающее зрелище. А Рикс подаётся вперёд, нагибаясь через весь стол:

– Я чувствую каждого из них. В них бежит моя сила. И гибель каждого из них отзывается неприятными ощущениями на мне. Конечно,не все из них столь разумны, как мне бы того хотелось… Но я совершенствуюсь… Однако, мы отклонились от темы. Ты хотела знать всё, прежде чем дашь согласие на что бы то ни было. И я буду столь любезен и честен, что расскажу тебе. По крайней мере, всё то, что будет доступно для твоего понимания.

– Хорошо, – согласилась я, устраиваясь поудобнее спиной на мягких подушках, – я слушаю тебя…

– Итак, я воспринял слова женщины, как жалкую попытку избавить свою сестру от участи той, что выпал Жребий. Уничтожить несчастную на месте? Но любопытство взяло верх. Справиться с кучкой овец не представит большого труда. А вот узнать – дорогого стоит. И она не соврала. Дитя действительно было живо. Я почувствовал его, только когда вошёл в дом. Слабое, едва заметное колебание в воздухе, изменение сил, бушующих вокруг. Как могло так получиться? Ответ заключался в старухе, уже едва передвигающейся по дому, но всё ещё сильной настолько, что была способна скрыть от моего взора мать и дитя…

– Её звали Вевея, – ровным голосом произношу я, кидая куски мяса паре собак, сидящим у подножия. Их облик был ужасен, но рты полны голодной слюны, а брюхи – пусты и поджаты к позвоночнику так, словно они ни разу не ели за всю свою жизнь.

– Это имя лишь оболочки, земного воплощения, занятого однажды.

– Так же, как ты присвоил себе то ли имя, то ли прозвище и эту внешность?

– Не-е-ет, – Рикс самодовольно смотрит на своё отражение в полированное серебро кувшина, – свой облик я создал себе сам. Понемногу от каждого, лучшее из лучшего. Твоя старуха – другое дело. Её тело просто послужило оболочкой, вместилищем для иной силы. Только и всего. Она была сильна, но чем дольше пребываешь в тесной клетке живого тела, тем слабее становится дух, привязываясь к немощной плоти. Нужно восполнять силы, питаться ими, чтобы быть способным здравствовать как можно дольше. Она могла бы пить силы. Понемногу от каждого, кто приходил излечиться. От тех, кто был уже обречён, но вместо этого растрачивала свои силы.

– Тебе просто неведомо сострадание, – лёгкая улыбка сама возникает на моём лице. Бахвальство Рикса и его многословная речь показывают, насколько он убог и жалок в своём одиночестве. Ему даже не с кем перекинуться парой слов, и сейчас он смакует каждое из них, найдя слушателя, упиваясь моментом.

– Возможно. Старуха, как ты назвала её, протянула бы гораздо дольше, если бы не потратила свои силы на то, чтобы выходить тебя. А ты должна была умереть. Конечно, не сразу, но от полученных ранений смертные не выживают, мучаясь достаточно долго. Не знаю, какую цель преследовала старуха, выхаживая тебя и пряча, может, она сразу разглядела, что семя прижилось в твоём чреве? И решила сделать свои ставки в этой игре?